Православный Дед Мороз

Расстроенным возвращался на приход отец Стефан. Да и как не расстроиться, если на последнем священническом собрании потребовали запретить Деда Мороза как такового?

Не православный, видишь ли, персонаж. Языческий и нам не нужный. Именно такими определениями наградил Деда отец благочинный, испытывавший к любым светским праздникам полное неприятие и отвержение.

Благочинный вообще‑то толковый священник, в делах церковных постоянно пребывающий и все время что‑нибудь строящий, но к любым нововведениям отличным от тех, о которых в семинариях в советские годы обучали, испытывал батюшка крайнее неприятие.

В первые годы после того, как «Бога разрешили», в храмах все больше бабушкины светлые платочки преобладали, и старушкам такая принципиальность даже нравилась. Да и не приучены они были возражать по причине того, что для них священник тоже начальник. Сказано «не положено» — значит нельзя.

Годы шли. Старушки, веру сохранившие и Бога чтившие, ушли к Тому, в Кого верили, а храмы заполнили иные прихожане — кто войны не знал, в советское время воспитан был, утренники, субботники посещал и к праздникам прошлых времен привык. Новый Год для них всегда с конфетами, мандаринами, конфетти и подарками от Деда Мороза сочетался. Отказаться от обильного новогоднего стола по причине поста рождественского они могли, но вот убрать из своей памяти радостное: «Это, дети, Дед Мороз, он подарки нам принес» никак не получалось.

Пытался отец Стефан объяснить, что запрет запрету рознь, что можно Деда Мороза вкупе со Снегурочкой вполне православными сделать и на Рождество их пригласить, но в ответ услышал, что он «интерната» насмотрелся (так отец благочинный интернет называл) и язычеством заразился. В завершение столь глубокого богословского спора отцу Стефану было сказано:

— Деда Мороза вместе с девкой его Снегуркой из сценария рождественского утренника изъять и обновленчеством не заниматься.

Спорить смысла не было, оставалось лишь подчиниться да придумать, как Николаю Степановичу данное благословение объяснить. Николай Степанович на приходе у отца Стефана был незаменимый человек. Все праздничные мероприятия, будь то Пасха, Рождество или день рождения кого‑то из прихожан, он всегда по‑особому украшал. То стих сочинит, то с детишками здравицу особенную споет, то сценку придумает добрую и веселую. Да что там говорить, детвора от семи до пятнадцати без Степановича свою воскресную школу и не представляла.

Когда‑то Николай Степанович клубом заведовал, самодеятельностью колхозной руководил, вместе со своими артистами призы и грамоты на разнообразных конкурсах завоевывал. Колхоз приказал долго жить, власть пришла прагматичная, к талантам сельским безразличная, а клуб с забитыми окнами и огромным амбарным замком на двери постепенно разрушался. Здание вообще бы по кирпичику растащили, кабы не отец Стефан, уговоривший районную власть под церковь его отдать. Власть немного поартачилась, посомневалась, но поняв, что денег все едино никто на бывший очаг культуры не выделит, отдала здание, радуясь, что от упреков избавилась, но тайно надеясь когда‑нибудь его вернуть.

Зря надеялась. За год настоятель купол с крестом на крыше водрузил, крыльцо под колокольню преобразовал, на месте сцены алтарь соорудил, а в подсобных помещениях трапезная появилась и воскресная школа открылась.

Николай Степанович к месту своей бывшей работы часто приходил. На скамеечку под ивой садился и наблюдал за происходящими изменениями. Сначала с горькой усмешкой, затем с иронией, но скоро ирония перешла в неподдельное удивление. Начал уже сам подумывать, что надо бы в церковь сходить, да все неловко как‑то было, и боялся, что воспоминания нахлынут, расстроится. Сколько бы еще на скамеечке пребывал Степанович, неизвестно, но подсел к нему как‑то отец Стефан и совета попросил. Уж и не помнит Николай Степанович сегодня, о чем речь шла и что священника интересовало, но пошел он с ним вдвоем в здание клуба, которое через некоторое время стало и для него церковью.

Отец Стефан не находил слов, как объяснить Степанычу, что из сценария надобно убрать не только Деда Мороза и Снегурочку, но и все с ними связанное. Да ладно Николаю Степановичу! Как детям сказать? Настеньке, которая назубок роль Снегурки выучила и вместе с матерью так долго костюм готовила, или Димке, переделавшему старое пальто отца в красную шубу Деда Мороза, соорудившему посох и целыми днями тренировавшемуся говорить громогласно. Оставалось только вздыхать да как‑то оправдываться.

* * *

Рождественские дни быстротечны. Службы, поздравления и всепокрывающая радость о младенце Христе. На службе многолюдно, а на концерт рождественский практически все село пришло. Да и как не прийти, если тут дети и внуки Христа славят, песни поют и даже спектакль разыгрывают.

Поздравил отец Стефан сельчан с праздником, подарки раздал и объявил, что поедет их воскресная школа на Рождественские встречи в областной центр, где в театре лучшие коллективы со всей епархии собираются, и будут они перед самим владыкой-митрополитом и прочим областным начальством свое искусство показывать.

Большой город, импозантное здание театра, сцена, смотрящая в огромный зал, украшенный рождественскими снежинками, серпантином и разноцветными шарами,— все это ребят поразило, но, к удивлению отца Стефана и Николая Степановича, не испугало. Их небольшой спектакль с колядками и рассказом, как маленький Христос освободил всех ребят от чар и холода ледяной Снежной Королевы, всем понравился. Даже «Браво!» кричали и долго-долго детишек не отпускали.

На сцену, чтобы поблагодарить молодых артистов и вручить им подарки, поднялся сам митрополит. Надобно заметить, что митрополит отца Стефана имеет стать богатырскую, плечи — как у Ильи Муромца, а борода — самому дядьке Черномору на зависть. Причем, борода у митрополита белая, а ряса на нем, как и оточенная мехом скуфья,— темно-бордовая, праздничная. Завершал образ тяжелый, блестящий золотым цветом внушительный посох, гулко стучавший по деревянным ступеням и сцене.

Звонкий голос Вани, исполнявшего роль ангела и одетого в блестящий белый костюм с крыльями, буквально пронзил весь зал:

— Дед Мороз!
— Дед Мороз! — подхватили дети и бросились к владыке.

Девочка в костюме снежинки обхватила ноги митрополита и, заглядывая снизу в глаза архиерея, тараторила:

— Дедушка Мороз, а ты своими ножками пришел? (Ноги‑то митрополита из‑под длинного одеяния совсем не были видны).

Суетится отец Стефан, пытается порядок навести, смотрит на владыку извинительно, а митрополит улыбается. Лишь Николай Степанович не растерялся, старшим участникам представления рождественского что‑то сказал, а те хором и запели:

— Наш владыка Дед Мороз, Он подарки нам привез...

Заполненный зал улыбался и аплодировал. Прослезившийся владыка раздавал подарки, целовал детишек, гладил их по головкам и приговаривал:

— Вот и слава Богу, до Деда Мороза дожил.

Во втором ряду сидел благочинный отца Стефана и тоже аплодировал. Для него в этот день Дед Мороз каноническим стал...

Автор : Протоиерей Александр Авдюгин