Ярославец Олег Нагорничных — пожалуй, самый успешный и самый любимый зрителями режиссёр «Театрального ковчега». Его «Иудушка. Страсти» получил призы трёх фестивалей, его спектакль «Время женщин» на днях открыл новый сезон, и это только две из десятка посадских работ режиссёра. В этом интервью вопросы ему задаёт актёр театра Александр Самойлов, и в итоге получается внутрицеховой диалог, интересный в это же время всем зрителям.
— Олег Леонидович, чем вообще занимается режиссёр? Он же ведь не просто говорит актёрам, куда идти на сцене?
— Нормальный режиссёр старой школы занимается всем, начиная с того, подметено ли на сцене перед репетицией, и заканчивая тем, поглажены ли шнурки у артиста. Это если в двух словах.
— Бытует мнение, что в пьесе и так всё написано. То есть буквально — вставай, говори, играй…
— В советские времена режиссёр считался иллюстратором текста: он разыгрывал текст как иллюстрацию, и мы смотрели это как кино. Где-то в девяностые он стал интерпретатором текста. Теперь третья ситуация, определяемая, прежде всего, постмодернизмом: режиссёр —это сочинитель. Он сочиняет спектакль на основе текста, и неважно какого — хоть телефонной книги. Я сочиняю свою историю, свою картинку, видение, мировоззрение. И эта история, может, никакого отношения к тексту уже не имеет.
— За счёт чего тогда появляется ваша история, которая отличается от текста?
— Потому что текст даёт идею. Я читаю, и у меня появляется идея, про что этот текст. А другой человек увидит там другую идею, и будет делать совершенно другую историю. Сначала думаем — про что, а потом думаем, как эту идею визуализировать. У меня всё это появляется в голове одновременно: идея, событийный ряд, декорации, и свет, и музыка, и исполнение. Я вижу спектакль целиком, прочитав пьесу.
— Как проходит постановка? Есть ли план, по которому делается спектакль?
— Конечно, есть этапы… Что-то я делаю быстрее, что-то дольше. Застольный период — это когда артисты сидят за столом и читают текст — я в нём практически никогда не задерживаюсь. Ознакомились, чуть-чуть разговариваем, и сразу на сцену. Я вообще предпочитаю меньше болтать и быстрее приступать к делу.
— А потом на сцену, в декорации…
— У нас же в «Театральном ковчеге» пространство своеобразное, очень маленькое. Мне на самом деле это нравится, но я пытаюсь его максимально расширить. А когда работаю на больших сценах, в академических театрах, то там моя задача — сузить пространство, чтобы артист чувствовал себя хорошо. Замечательный режиссёр, мой любимый Римас Туминас (художественный руководитель театра им. Е. Вахтангова. — Ред.) говорит, что первое для режиссёра — это определиться с пространством, в котором будут существовать артисты. Если ты находишь его, полдела сделано. Если не находишь — ничего не получится.
— Вы как- то говорили, что режиссуре нельзя научить, но, тем не менее, в институтах учат.
— Учат по большей части технологии: построение статической мизансцены, динамической сцены вокруг предмета с привлечением сюжета и так далее… И школы разные. В советские времена всё время шла борьба, кто лучше — вахтанговская школа или школа МХАТа, или ГИТИС? Московская или питерская? На самом деле это было очень полезно и классно, мы бегали друг к другу тайком на экзамены и подсматривали, а они бегали к нам. Смотрели, что у нас творится. Да у них фигня всякая, мы говорили, а у нас классно. Потом это стало перемешиваться, пришёл постмодернизм, стилистическая всеядность, как я для себя его определяю.
— Вернёмся к обучению…
— Да, я не договорил. Чем отличается очное обучение от заочного? В очном ты получаешь мировоззрение, педагоги формируют твои взгляды. Это не только набор навыков профессиональных, но и насыщение в течение пяти лет каждый день. Каждый день. Я был во всех театрах на репетициях, у Захарова, у Генриетты Яновской, и не то что я учился, но я как бы насыщался театром, и не только московским. Товстоногов, мой любимый режиссёр, я его в глаза не видел, но всегда считал своим учителем.
— Чем отличается восприятие режиссёра от восприятия актёра?
— Я вижу всё целиком и сразу. А актёр… Да это ему и не надо, видеть всё сразу. Он сконцентрирован на своей роли и на партнёрстве, он должен общаться и воспринимать своих партнёра или партнёров. Если он не воспринимает, значит он бездарность, он играет сам с собой, с пустым местом. И каждый раз партнёрство разное, это не раз и навсегда поставлено. И на каждом спектакле разное восприятие: в зависимости от всего, даже от температуры тела актёра, от того выспался ли он или нет, бурная ли вчера у него была ночь или не очень.
— Хороший режиссёр должен быть хорошим актёром?
— Необязательно. Актёр это совершенно другая индивидуальность, там другая природа, абсолютно другая. Есть режиссёры, которые репетируют методом показа, но ничего хорошего из этого не выходит. У актёра должно быть ощущение, что это всё сделал он сам, и режиссёр здесь вообще ни при чём. Если есть у актёра это ощущение, значит, задача выполнена. Это называется сотворчество. Я обожаю сотворчество.
— Личный опыт помогает вам ставить?
— Ну, конечно. Что такое художник? Это личный опыт, больше ничего. Мировоззрение. Это личный взгляд на жизнь. Это не эмоциональный опыт, а позиция, отношение к людям, к явлениям. Если нет личной позиции — нет ничего, и, к сожалению, именно молодая режиссура этим отличается. Есть — а какой у нас нынче тренд? Есть — а что у нас нынче модно? И на этом всё.
— С каким актёром вам максимально комфортно работать?
— Которого не существует. И я не шучу, таких артистов не существует в природе. Самые сопротивляющийся материал в театре — не музыка, не декорации, а артист. Он сопротивляется всему. Музыку ни черта не слышит, пространство не чувствует, на свет не попадает. Я шучу, конечно, но тем не менее… Как говорил Немирович-Данченко, театр может возникнуть на площади и на коврике. Это значит: вышел артист, хороший настоящий артист, постелил на площади коврик, и возник театр.
— Тогда я перефразирую вопрос. Какие качества актёра для вас важны?
— Доверие. Доверие. Только на уровне доверия что-то может получиться. Мне важно, чтобы артисты хотели. Не всегда и не сразу это получается, иногда только в конце. Но вот с этой работой, я о «Времени женщин», мне очень легко работалось по всем параметрам, я не чувствую вообще никакого сопротивления. И ребята не задают вопросы вроде «а чего я здесь делаю?» или «а почему я должен сидеть на этих качелях?» Самые противные вопросы. Иногда даже самому режиссёру очень трудно объяснить актёру, что именно он тут делает, и почему сидит на этих качелях. Ты сиди, и всё! (смеётся)
СПРАВКА
Олег Нагорничных — режиссёр и педагог. Окончил Ярославское театральное училище в 1987 году, театральное училище им. Б.Щукина при Государственном академическом театре им. Евгения Вахтангова по специальности «Режиссура театра» в 1992 году. Проходил ассистентуру-стажировку при Театральном институте имени им. Б.Щукина в 1994 году. Член Союза театральных деятелей России.
Александр Самойлов
