На этой неделе, 27 января, исполнилось 70 лет со дня окончательного снятия блокады Ленинграда. Вражеское кольцо было прорвано усилиями Ленинградского и Волховского фронтов, коридор шириной около десяти километров восстановил сухопутную связь города со страной. Почти полная изоляция Ленинграда продолжалась 872 дня, за это время от голода, бомбёжек и боевых действий погибли почти 650 тысяч жителей и около 350 тысяч солдат и офицеров.
Среди жителей Сергиева Посада были те, кто выжил в блокадном Ленинграде. Мы предлагаем вашему вниманию подборку оставленных ими в разные годы воспоминаний. Вчитываясь в эти строки, понимаешь, насколько страшно это было, какой силой воли и духа нужно было обладать, чтобы не сойти с ума, остаться в живых, работать и держать оборону умирающего и замерзающего города.
«На набережной — гора трупов…»
Галина Авраменко, жительница Сергиева Посада, ветеран Великой Отечественной войны, служила на фронте в морской пехоте. Запись сделана в 1995 году.
«Школа с Нового года не работает. Мальчишки из класса дежурят на крышах — гасят зажигательные бомбы; мы, кто ещё в состоянии, ходим по огромным промёрзшим квартирам, проверяем, нет ли детей, лежащих с умершими матерями, относим их в больницу. Из класса кто-то уже умер, кто-то ушёл добровольцем на фронт, кто-то эвакуировался. Силы на исходе, перестаю спускаться в бомбоубежище.
25 февраля. Устраивают на работу в детские ясли — рабочая карточка санитарки. Утром выхожу в 7 часов, на Тучковой набережной — гора раздетых догола трупов, сквозь живот виден позвоночник. Подъезжают грузовики, трупы бросают туда, как дрова, отвозят на Пискарёвку (кладбище. — Ред.). С трудом добираюсь до 7-й линии Васильевского острова. В ясли приносят детей — смотреть страшно: кости, обтянутые кожей, не плачут — стонут. Среди всех только одна нормальная девочка: говорят, мать на хлебозаводе работает. Уложили всех детей в кроватки, принесли бутылочки с соевым молоком (другого не было). Стали кормить и обнаружили, что один ребёнок мёртв. Приказали мне отнести его домой. Иду по Тучкову мосту на Петроградскую сторону, начался обстрел. Раскалённые снаряды перелетают через мост. К счастью, ни один не попал. Пришла по адресу — никого нет, пришлось нести трупик обратно. Вечером за ним пришла мать — сама едва живая, только две слезинки скатились по щекам.
Закончила работу поздно вечером, по дороге зашла за своей порцией хлеба (125 г.). И вдруг на моих глазах у женщины, возраст которой определить трудно, мальчик лет двенадцати вырывает из рук хлеб и начинает запихивать в рот. Его начинают избивать, а лицо и так всё в ссадинах, спасает старик, закрывая его собой.
Пришла домой: все перебрались в одну комнату, топят буржуйку старой обувью, книгами, стульями, на ужин — студень из столярного клея, лепешки из дуранды (кто-то выменял в деревне на золотое колечко корм для скота), да дядя ездил за город — выкопал зелёные замёрзшие листья капусты
(в Ленинграде её называли „хряпа“). В 18 лет при такой еде и холоде хватило сил одетой в чём была лечь около ещё не остывшей буржуйки и уснуть. Вскоре получила повестку из военкомата…»
«Город боролся и трудился»
Александр Козлов, работник ЗОМЗа, ветеран Великой Отечественной войны. Запись сделана в 1975 году.
«В январе 1942 года по окончании Саратовского пограничного училища я с группой молодых офицеров был направлен для прохождения службы в Ленинград — в 286-й пограничный полк. Находясь в Саратове, мы знали, что город находится во вражеской блокаде и его защитники ведут самоотверженную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Но то, что мы увидели, прибыв на место, превзошло все наши предположения.
В Ленинград мы ехали окружным путём через Вологду, а затем по льду Ладожского озера, по легендарной „дороге жизни“. Это была единственная артерия, связывавшая город с „Большой землёй“ в условиях суровой зимы. Под непрерывным вражеским артиллерийским обстрелом и бомбёжками в город ввозились продукты питания, вооружение и боеприпасы, а из него эвакуировались жители — женщины, дети, старики. Безусловно, обеспечить все эти задачи одна дорога не могла.
Всю сложность переправы мы испытали на себе. На станции Войбокало, расположенной на берегу озера, мы попали под жестокую вражескую бомбёжку, и один из наших товарищей погиб, так и не доехав до места назначения. Благополучно в остальном преодолев озеро (что здесь встречалось нечасто), мы прибыли в город и воочию убедились во всей тяжести условий фронтового Ленинграда.
Город ещё с начала зимы ощущал острую нехватку продуктов питания. Норма выдачи хлеба в январе составляла: на рабочих — 250 граммов в день, на служащих и детей — 125 граммов. Несколько больше была норма для военных. При этом хлеб зачастую изготавливался из суррогатов и являлся единственным продуктом питания.
Вполне естественно, что в городе участились случаи голодной смерти. Я до сих пор не могу без содрогания вспомнить картину зимнего Ленинграда с трупами людей, умерших прямо на улице, иногда прямо на наших глазах. А как это было тяжело — видеть смерть и сознавать своё бессилие чем-либо помочь умиравшим… Разве можно забыть вереницы молчаливых людей с саночками, которые, еле передвигаясь, везли умерших близких им людей к местам захоронения.
В этих неимоверно трудных условиях город не только боролся, но и трудился. Промышленные предприятия выпускали разнообразную продукцию, в том числе оружие и боеприпасы. Работали кинотеатры и даже два театра (а с осени 1942-го и до конца блокады — четыре).
Противник имел возможность не только обстреливать, но и фактически простреливать город насквозь. С изуверской методичностью фашисты обстреливали наиболее оживлённые пункты и места скопления людей.
Моя служба в Ленинграде заключалась в обеспечении контроля над въездом и выездом в город, в борьбе с вражескими лазутчиками. Приведу два примера. Ночью 4 апреля 1942 года немцы предприняли массированный „звёздный“ (с четырёх сторон) воздушный налёт на город. Я в это время нёс службу по патрулированию в районе Исаакиевского собора. В момент, когда вражеские самолёты начали первые сбросы бомб, мы заметили, как из двух точек неподалеку от нас взвились ракеты с траекторией полёта в сторону Кировского моста на Неве. Действиями нашей группы с помощью бойцов МПВО ракетчики (дававшие целеуказание для бомбёжки. — Ред.) были обнаружены и после вооружённой схватки обезврежены. При этом был смертельно ранен мой товарищ — Борис Савилов.
В январе 194З года, когда готовился прорыв блокады Ленинграда, я находился на контрольно-пропускном пункте в районе посёлка Новая деревня. Однажды ночью контролёр КПП сержант Гриценко при проверке документов у группы офицеров, следовавших с фронта в город, обнаружил у двух из них неточности в шифре командировочных удостоверений. Наряд задержал их и намеревался доставить в помещение КПП. Задержанные, открыв огонь по пограничникам из пистолетов, пытались скрыться. Была организована операция по розыску, в ходе которой я возглавлял одну из разведывательно-поисковых групп. Только к утру неизвестные, оказавшиеся вражескими лазутчиками, были обнаружены и в вооружённой схватке уничтожены. Мы тоже потеряли двух пограничников. Подобных примеров было немало».
Подготовил Александр КОНДРАТЬЕВ
