Двери физкультурно-оздоровительного комплекса в посёлке Реммаш уже четвёртый год открыты для людей с ограниченными способностями здоровья. Как спортивный интерес помогает в преподавании адаптивного плавания и почему дети с расстройствами аутистического спектра созданы для воды? Об этом рассказала инструктор физкультурно-оздоровительного центра и спортшколы «Центр» Екатерина Барткус.
— Екатерина, как вы пришли к преподаванию адаптивного плавания? Почему выбрали это направление, где учились?
— Вообще-то я не планировала связывать свою жизнь с плаванием, его в моей жизни всегда было слишком много. Так сложилось, что я поступила в университет на инженера, и параллельно нужно было устраиваться на работу. А я ничего и не умела, кроме как плавать. Поэтому пришлось осваивать тренерские курсы и устраиваться в свой первый бассейн. Мне тогда было 18 лет.
Когда я собиралась уходить из плавания, почему-то и тренерский состав, и моя мама в один голос твердили, что мне нужно учиться на реабилитолога. Говорили, что у меня характер подходящий. Я всегда всем помогала. Мою маму часто вызывали в школу за драки. И она знала, что раз я подралась — значит, это было за справедливость. Я не из задир, но всегда отстаивала слабых.
Уже работая тренером, я прошла курс по работе с особенными детьми. Завершила его успешно, мне было очень интересно. Но там не было реальной практики, мы не работали с детьми, просто осваивали теорию. И когда я познакомилась со своим первым особенным ребёнком, это был шок, потому что всё было совсем не так, как в учебниках, и не так, как я себе это представляла. И сам малыш, и его мама меня многому научили. Я постепенно начала понимать, что такое аутизм и как с ним работать. Спустя время я устроилась в ФОК, и стало ясно, что мне не хватает профильного образования. Прошла профессиональную переподготовку на адаптивную физическую культуру и спорт. После шести лет работы по этому направлению я с уверенностью могу сказать, что ни одно образование не даёт столько, сколько реальный опыт.
— Судя по вашим словам, вы очень эмпатичный, сочувствующий человек. Это не мешает работе?
— Когда я только начинала работать с особенными детьми, близкие просили, чтобы я брала не больше двух подопечных. Потому что у меня было очень развито чувство жалости. Это то, чего быть не должно. Были ситуации, когда ко мне приходили родители с детьми, и я едва могла сдержать слёзы. А я ведь не могу заплакать перед ними, это непрофессионально. «Сейчас, — говорю. — Подождите, я к вам через пару минут подойду, мне звонят». И быстрее вытирать слезы. Да, я действительно жутко переживаю за детей. Никто не знает, откуда берётся аутистическое расстройство. ДЦП не лечится, и хотя после реабилитации ребёнку становится лучше, этот диагноз всегда с тобой. Постоянно задаю себе вопросы: «Почему мир так несправедлив? Почему именно этот ребёнок?» Поначалу было тяжело, но чувство жалости приходится пресекать на корню. Иначе не будет результата. И со временем я всё лучше справляюсь со своими эмоциями.
— С какими детьми чаще всего приходится работать?
— Чаще всего приводят детей с аутизмом, и мне с ними интереснее всего. Включается спортивный интерес, всегда хочется дойти до предела, когда начинаешь думать: «Тут я точно не справлюсь». А потом всё равно справляешься. Это вызов в первую очередь для меня. Как далеко получится зайти, насколько я смогу помочь?
Научить обычного ребёнка плавать — это не проблема. Для этого у тебя всегда готов план работы. Учим звёздочке, потом работать ножками. А особенные дети — это каждый раз новый путь достижения цели. Приходится искать нестандартные решения, потому что не бывает одинакового проявления одного и того же диагноза, как и не бывает одинаковых детей
Интересно и когда сталкиваешься с новым диагнозом. Родитель говорит по телефону: «У моего ребёнка локтевая косорукость». Я понимаю, как это выглядит, но очень примерно. И надо учиться с этим работать. Мальчик с локтевой косорукостью, кстати, плавает на уровне ребят из спортшколы. У него очень хорошие результаты. Он мне однажды сказал: «Кать, плаванье — это моя мечта. Я хочу быть спортсменом». Меня это так тронуло.
— Почему, как вам кажется, особенным детям нужно плавание?
— Если говорить о тех, у кого расстройства аутистического спектра, эти дети созданы для воды. Я это всем родителям говорю. Им там комфортно, они почти сразу начинают нырять. Хотя иногда мы вместе одолеваем страхи. У меня был ребёнок, который целый год плавал со мной на гантельках, но нырять боялся. Я из-за этого сильно переживала, мне хотелось более быстрого результата. Этот ребёнок научил меня терпению. Я каждый урок показывала ему, как это делается, но ему было страшно. И спустя год всё-таки решил попробовать. Теперь, когда он умеет нырять, ему больше не нужен тренер. Он просто приходит и плавает в своё удовольствие.
— А если говорить о практической пользе?
— Плавание — это, как минимум, развитие всех групп мышц и координации. Многие родители замечают, что после длительных занятий у детей улучшается осанка. Что не менее важно, ребёнок с особенностями на занятиях учится слушать и выполнять команды, концентрировать внимание. Многие дети не могут долго фокусироваться на чём-то одном. А в бассейне им приходится плыть, то есть выполнять одни и те же монотонные действия. А ещё во время плавания работают два полушария мозга, между ними устанавливается более крепкая связь.
— А бывали ли какие-то случаи совсем из ряда вон? Которые вам особенно запомнились?
— Да, иногда происходят совсем неожиданные вещи. Однажды ко мне на тренировку пришёл особенный ребёнок. Занятие проходило довольно обычно: я показываю ему картинки, спрашиваю, что на них изображено, он мне отвечает. После подхожу к маме и говорю, что мальчик молодец, и это замечательно, что он уже разговаривает. Она смотрит на меня удивленными глазами и спрашивает: «Как разговаривает? Он у нас не говорил». Видимо, вода и эмоции от неё настолько его раскрепостили, что он начал мне отвечать. И ведь он всё знал, ему родители много раз объясняли дома, как выглядит кошка, как собака. Но он никогда не произносил этих слов вслух. Да и вообще никаких слов не произносил. Когда это случилось, это стало потрясением и для меня, и для мамы. Прошло много времени, наши занятия прекратились, но я до сих пор поддерживаю связь с этой семьёй.
— И пожалуй, последний вопрос. Как вам кажется, есть ли у особенных пловцов из Сергиево-Посадского округа перспективы в большом спорте?
— На этот счёт у меня есть план, который я уже начала серьёзно обдумывать. У меня много особенных детей, которые очень хорошо плавают. И мне бы хотелось организовать для них соревнования. Нужно разобраться с большим количеством профессиональных нюансов, но запрос есть. Родители всё чаще обращаются ко мне по этому поводу. Я уже начала искать информацию, но пока нашла только базу, где занимаются параолимпийские спортсмены. Они ведь тоже прошли какой-то путь, с чего-то начинали.
Мне бы очень хотелось, чтобы дети с диагнозом могли двигаться вперёд, чтобы плавание дало им какой-то путь развития. У многих есть все шансы стать настоящими спортсменами. Возможно, кто-то из ребят, которые сейчас плавают в этом бассейне, — будущий чемпион по параолимпийским играм. На всякий случай у всех беру обещание, что если они станут олимпийскими чемпионами, то подарят мне свою медаль. Пока ещё никто не отказался. А если серьёзно, я действительно надеюсь, что у них всё получится. Если я сумею хотя бы одному ребёнку дать шанс на лучшую жизнь, наверное, я не зря выбрала эту профессию.
Елена БАДАЛЯН
