Среди тех, кто 30 октября в День памяти жертв политических репрессий, как всегда, собрались у Соловецкого камня на Лубянской площади в Москве, была и Майя Вениаминовна АКАФЬЕВА из Сергиева Посада. Вместе с сестрой Мартой они вспоминали своего отца Вениамина Берзона, который молодым был замучен и расстрелян в Бутырской тюрьме. И маму Людмилу Сараеву, что в кровавые годы прошла буквально по лезвию ножа, но не сломалась и добилась уважения земляков своей порядочностью и высочайшим профессионализмом.
Своих родителей сёстры считают людьми особой прочности. Мы бы отнесли к этой категории и самих детей «врагов народа». Они с малых лет жили с тавром государственной опалы. Всем тогда было тяжко, а им испытаний досталось больше других. И тем не менее они имеют силы помнить всё и напоминать обществу о страшных зарубках, оставленных в биографии страны тоталитарным режимом.
Страшно помнить, нельзя забыть
Майя Акафьева возглавляет правление Сергиево-Посадского отделения ассоциации жертв политических репрессий Московской области. Общественная организация объединяет у нас сотню пострадавших от режима.
А всего, по данным управления соцзащиты населения, в районе 400 человек, которые на себе испытали, что значит попасть в разряд «врагов народа». Отделение ассоциации всей ячейкой входит в районный совет ветеранов и отстаивает права тех, кому сталинские репрессии искалечили судьбы.
Сегодня уже и дети репрессированных в больших летах. Майя Вениаминовна и её сестра разменяли восьмой десяток. Но их принципиальность и духовная несгибаемость поистине достойны уважения. Ветераны считают, что война не окончена, пока не воздали почести последнему погибшему солдату. Члены ассоциации пострадавших от репрессий видят свою задачу в том, чтобы государство не забывало о катастрофических ошибках прошлого. А есть признаки, считает Майя Вениаминовна, что некоторые трагические страницы власти пытаются предать забвению.
Лишь в 1991-м был принят закон о правах репрессированных и пострадавших от политических репрессий. Ещё через десять лет — в 2001-м — дети репрессированных по закону получили доплату за причинённый советским государством вред — 92 рубля в месяц, и эта почти неощутимая добавка остаётся в прежнем виде до сих пор. Постепенно в закон начали вносить поправки, и из первоначального варианта стали исчезать принципиальные положения. В частности, из преамбулы закона убрали строчку о моральной и материальной компенсации причинённого репрессиями вреда.
Ветераны считают, что от первоначального закона вообще в итоге осталось немногое. А недавно в верхних эшелонах власти заговорили о том, что следует убрать и ту малость, которой располагали репрессированные, — бесплатный проезд на пригородных электричках, в наземном пассажирском транспорте, одна в году бесплатная поездка по стране железнодорожным транспортом, бесплатная установка проводного телефона и те самые 92 рубля ежемесячной доплаты. Членам ассоциации из Пушкина областные чиновники эту тенденцию разъяснили так. Дескать, пострадавшие от репрессий и так подпадают под закон о ветеранах. Кроме того, они могут монетизировать предоставляемые льготы — вот и будет добавка к пенсии.
Общественная организация пострадавших от репрессий дерзнула вчинить иск федеральным властям за несоответствие закона о репрессированных статьям 52 и 53 Конституции РФ. В судебном разбирательстве ветеранам отказали во всех инстанциях, включая Европейский суд по правам человека. Но и рассмотрение заявления в суде для родственников репрессированных стало событием.
В Пресненском суде Москвы звучали такие истории из биографий пострадавших семей, что у некоторых молодых участников заседаний не выдерживали нервы. Молоденькая юристка, представлявшая Правительство РФ, упала в обморок во время рассказа одного из репрессированных. Его семью в сибирском городе вместе с другими лишенцами свезли на баржу и довольно долго сплавляли по реке. Условия были невыносимые, многие погибли в пути. Умерших людей на глазах у семей выбрасывали за борт.
Рассказы и доказательства, представленные членами ассоциации, потрясли и судью, уже немолодую даму. Она хотя и отказала в судебном разбирательстве иска ветеранов, но обещала, что сама будет обращаться во все инстанции в защиту прав репрессированных и их родственников.
Три года, что ушли у членов ассоциации на попытки добиться судебного разбирательства о выхолащивании закона о репрессированных, и в конечном итоге отказ во всех инстанциях, не разубедили энтузиастов в необходимости таких усилий. Пострадавшие от репрессий ждут исторической справедливости. Они считают, что, судя по закону о репрессированных, государство своей вины за случившееся до конца не осознало. А значит, надо рассказывать, как это было, и использовать для этого любую возможность. Слушать это страшно, а забывать нельзя. Потому что иначе всё может повториться.
У Майи Вениаминовны и у самой семейная биография поистине драматическая. Но был пример отца и матери, которые даже перед лицом смерти не отказались от своих убеждений.
Это была счастливая семейная пара, рассказывает Майя Акафьева. Выпускница Воронежского медицинского университета, молодой санитарный врач Людмила Сараева получила распределение в Алма-Ату, а Вениамин Берзон был уполномоченным по партийному контролю ЦК ВКП(б) в Казахстане. Они встретились, и это стало большой и единственной любовью для обоих. Как выяснилось позже, на счастье им было отпущено всего три года.
В Алма-Ате родилась Майя, а позже, когда семья перебралась в Куйбышев, на свет появилась Марта. Отец часто бывал в командировках, из одной такой поездки его встречала у поезда Людмила, которой едва удавалось владеть собой. Она предупредила мужа, что его уже караулят у дома, и просила бежать, спасаться от неминуемого ареста. Вениамин, как потом рассказывала Людмила Андреевна, успокоил жену, сказал: «Ну, какой побег, что ты? Это всего лишь недоразумение, всё, конечно, разъяснится…» Но первое, что они сделали здесь же, на вокзале, это дали телеграмму двум сёстрам — её и его. Просили немедленно приехать в Куйбышев за детьми.
Это был последний день, когда трёхлетняя Майя и годовалая Марта видели своего отца. Его арестовали на пороге дома. А вскоре подъехавшие родственницы увезли Людмилу и девочек в Воронеж. Телеграмма, которую Вениамин отправил с вокзала, спасла семью. Людмила могла разделить судьбу мужа, а дочек отправили бы по детдомам. Теперь мать с младенцем и трёхлетней малышкой были в относительной безопасности в Воронеже.
У Людмилы при этом хватало смелости целый год ездить в Москву, выстаивать длинную очередь с такими же родственниками «врагов народа» у Бутырки, чтобы послать арестованному весточку о семье и скромную передачу. А через год, выстояв длинный хвост у тюрьмы, услышала отказ: некому больше слать передачи, Берзон отправлен в ссылку на десять лет без права переписки. Ей было 28 лет, ему 35. Позже она узнала, что именно в это время его и расстреляли.
Майя Вениаминовна рассказывает, как уже в Загорске они с мамой писали в архив КГБ запрос о судьбе отца. Московский архив переадресовал поиск на Куйбышев, впоследствии Самару. И наконец, пакет для ознакомления прислали в Загорск, на Нижнёвку, где тогда находилась районная милиция. Как вспоминает рассказчица, они с мамой наглотались таблеток и пошли знакомиться с делом отца.
Конечно, утирали слёзы, узнав, что его арестовали безо всяких оснований и даже без наветов, которые тогда часто случались. В тюрму попал крупный партийный начальник, и за компанию прихватили всех его замов. Арестованного целый год истязали, но, как явствует из дела, показаний ни на кого он не дал. И принял смерть на тюремном дворе по вымышленному обвинению как японский шпион. В списке конфискованного на служебной квартире оказалась единственная стоящая вещь — охотничье ружьё. В 1956-м безвинно репрессированный был полностью реабилитирован.
Но семья ещё долго жила с клеймом родственников врага народа, и хлебнули они из этой чаши сполна. В Воронеже, вспоминает Майя Вениаминовна, мать не брали на работу. И она нанялась санитарным врачом по доставке в больницу с отдалённых рудников из очагов инфекции тифозных больных. Рассказывала потом, как везли с подругой тяжелобольного на подводе. Сами на телегу сесть боялись, бежали за лошадью в стороне, чтобы не заразиться. А обувь была какая? В туфлях и бежали по снегу. И не дай бог не довезти больного живым — тут же угодишь под расправу.
И при этом мать была настоящим жизнелюбом, рассказывает Майя Вениаминовна. Всегда верила, что чёрная полоса в жизни когда-нибудь заканчивается. Говорила, что надо верить в светлые стороны жизни. И что за добро обязательно воздастся.
Во вторую волну репрессий Людмила Андреевна едва сама не угодила во «враги народа». В Воронеж пришла баржа с рыбой, и на санитарных врачей пало обвинение в серии отравлений в городе. Людмила Сараева не побоялась открыто защитить коллег, доказала их невиновность, защитила от реальных репрессий больше десяти человек. Она была тогда в двух шагах от ареста.
И при такой сложной биографии Людмила Андреевна за деловые качества и профессионализм была назначена главным санитарным врачом Воронежа. Позже, когда её дочки-отличницы закончили московские вузы (для детей репрессированных существовал целый список закрытых институтов), она вместе с Майей перебралась в Загорский район. И здесь тоже долгое время была главным санитарным врачом. Героиня семьи дожила до 86 лет и передала дочерям и внукам свой бойцовский характер и веру в мудрость самой жизни.
Майя Вениаминовна говорит, что они с сестрой не копили обиды на судьбу, хотя поводов было предостаточно. Помнит, как ей, инженеру-конструктору ЗЭМЗа, один из начальников предложил стать информатором и как она решительно от этого отказалась. Как при назначениях на новую должность именно её биографию изучали с особым пристрастием. Как ей устраивали у заводской проходной «нечаянные» проверки на бдительность. А совсем недавно некая дама, увидев собрание членов отделения ассоциации жертв репрессий, походя бросила: «Так вам и надо…»
— Иногда мне кажется, — говорит руководитель общественной организации, — что история жертв массовых репрессий ещё не окончена. А значит, надо напоминать о непарадных страницах нашей общей биографии и о том, какая цена заплачена за социальные эксперименты и идеологические иллюзии.
Светлана АНИКИЕНКО
Фото solovki.ca
