Рассказывать истории, которые большинство из нас предпоч- ли бы и не знать. Давать слово тем, для кого эта жизнь — череда испытаний и преодолений. Повествования её героев способны погрузить в меланхолию даже подготовленного зрителя, но только так удаётся достигнуть нужного эффекта: заставить общество обратить внимание на проблемы детей с инвалидностью. Знакомьтесь: Татьяна Борисова, автор проекта «Инклюзия» на муниципальном телеканале ТВР24.
Интервью с Татьяной мы записываем в студии телеканала. На том месте, где расположилась наша героиня, побывали десятки родителей, воспитывающих особенных детей. Здесь своё авторитетное мнение высказывали педагоги, врачи, дефектологи. Проект зародился в 2014 году — тогда он носил название «Время надежды».
Позже он переродился в цикл передач под общим названием «Инклюзия». Для тех, кто не в курсе, поясняем: это слово обозначает включение в жизнь социума людей с инвалидностью или ментальными особенностями. Татьяна, профессиональный журналист и режиссёр, так вносит свой посильный вклад в процесс развития гражданского толерантного общества. Впрочем, хочется сказать иначе — она делает его цивилизованнее.
— Татьяна, провокационный вопрос. Не ошибусь, если скажу, что журналист, разрабатывая проект, порой бывает движим личным интересом. В чём он заключается?
— Когда-то на телеканале существовал проект «От сердца к мечте», в котором мы рассказывали о детях с ограниченными возможностями, а представители бизнеса дарили им подарки. То есть исполняли их мечты. Тогда мы поняли, что о проблемах таких детей нужно и важно говорить. Это своего рода просвещение. Как они справляются? Есть ли у них доступ к социальной жизни? Тогда мы познакомились с СИДИ — обществом семей, воспитывающих детей с инвалидностью. И мы начали рассказывать их истории: как они живут, как преодолевают различные трудности. Нам было важно, чтобы общество их видело, знало о том, что они есть.
В 2012 году в нашей стране был принят закон об образовании, который должен был сделать школу более гуманной. Фактически он должен был открыть двери в детские сады и школы для воспитанников с ограничениями здоровья. В реальности процесс шёл и идёт довольно туго, но об этом выскажусь чуть позже. Когда мы с нашим главным редактором Татьяной Колгановой обсуждали новую версию проекта, было принято решение сконцентрироваться на образовании. Так появился цикл передач под общим названием «Инклюзия». Мы обсуждаем изменения в обществе с родителями особенных детей, педагогами, психологами.
— А есть ли они — изменения?
— Если рассматривать проблему локально, то да. Например, на протяжении четырёх лет наши мамы боролись за открытие ресурсного класса, какие уже действуют на базе некоторых общеобразовательных школ в различных муниципалитетах Подмосковья. Ресурсный класс — это группа детей, испытывающих сложности в обучении в условиях обычного школьного класса. С ними работают педагоги-психологи, а также тьюторы — специалисты, курирующие образовательный процесс. В комнате, где проходят занятия, должна быть зона для сенсорной разгрузки и снятия напряжения. Это необходимо для того, чтобы ребёнок на какое-то время отвлёкся и смог заниматься дальше. Так вот, у меня сложилось впечатление, что система образования словно тормозила открытие такого класса. Скорее всего потому, что у нас недостаточно профессионалов, способных работать с такими детьми.
— Закон об инклюзии есть, система должна под него подстраиваться.
— Нехватка специалистов — дефектологов, педагогов-психологов — проблема и локальная, и глобальная. На днях в Общественной палате состоялось заседание круглого стола, на котором присутствовала Уполномоченный по правам ребёнка в Московской области Ксения Мишонова. Правозащитник озвучила, что областной педагогический университет сокращает количество бюджетных мест на курс дефектологии, при этом увеличивая количество платных мест. Эту проблему Ксения Мишонова готова обсуждать на самом высоком уровне. Кто будет работать в этих ресурсных классах? Студенты, которые сначала потратят на обучение по две сотни тысяч рублей, попросту не пойдут на зарплату в 15-20 тысяч рублей. Кто и в каком количестве будет выпускать таких специалистов? Большой вопрос. Детей с особенностями становится год от года всё больше, система должна думать, как ей создать необходимое число таких педагогов. Ну, или обучить действующих профессионалов, готовых перестроиться на такую работу.
Ещё очень смущает, что в стране до сих пор нет системного подхода к проблеме. На круглом столе была озвучена одна важная вещь. В России должен быть создан реестр, в который профильные службы могли бы подавать данные о детях, которым в будущем могут понадобиться тьюторы, психологи, логопеды, дефектологи, невропатологи. То есть родился такой ребёнок — система тут же должна формировать запрос на специалистов.
— А как сейчас обстоят дела со школой? Насколько она готова принимать детей с особенностями?
— Мы до сих пор сталкиваемся с тем, что педагоги пытаются выдавить детей на домашнее обучение. Проект «Инклюзия» рассказывает и такие истории. Например, в одной из школ учится чудесный мальчик с инвалидностью, но при этом он занимается танцами, изучает английский язык, посещает музыкальную школу. Но вот в общеобразовательной школе есть проблемы — упала успеваемость. К нему действительно требуется особый подход. Классный учитель попыталась убедить родителей перевести мальчика на домашнее обучение. Мы записали интервью с Ириной Перелыгиной — дефектологом, работающим в центре «Время надежды». По всей видимости, это повлияло на позицию администрации школы, мальчишку оставили в покое. То есть такие истории по-прежнему случаются. При этом я точно знаю, что в один из детских садов Хотькова ходит девочка с синдромом Дауна. Она растёт и развивается вместе со своими сверстниками.
— Это большой плюс, что проект влияет на определённые процессы.
— «Инклюзия» — проект специфический. Когда я отслеживаю количество просмотров в интернете, понимаю, что людям куда более интересны другие темы. Проблемы отдельно взятых людей с инвалидностью волнуют только тех, кто соприкоснулся с этим миром. И это нормально: Европа и США проходили этот момент ещё в 70-80-е годы прошлого века. У нас всё ещё впереди, это эволюция.
— Отслеживаете ли вы истории своих героев?
— Да. В проекте участвовал Влад — незрячий молодой человек, воспитанник детского дома слепоглухих. Сейчас он живёт самостоятельно, этому его научил педагог детского дома Сергей Парахин, тоже незрячий. Влад абсолютно свободно передвигается, зарабатывает — ведёт авторскую программу на радио. А есть ещё одна девушка — Анастасия Мазур, она достигла больших успехов в футболе для незрячих спортсменов. Я слежу за её достижениями через социальные сети.
— Инклюзия, по вашему мнению, возможна?
— Мне посчастливилось познакомиться с психологом Виктором Зарецким, профессором кафедры индивидуальной и групповой психотерапии факультета психологического консультирования МГППУ. Так он говорил: «Инклюзия — она в головах».
Помню первые выступления театральной инклюзивной мастерской «Плот», участники которой — люди с инвалидностью. Многие из тех зрителей, что видели их первую постановку, стыдливо прикрывали глаза руками. То есть немногие готовы принять тот факт, что с нами бок о бок живут люди с проблемами. Что касается инфраструктуры, то она также недоработана. Где-то пандусы установлены под таким углом, что любой рискнувший спуститься или подняться по нему в инвалидном кресле может разбиться. Для кого-то недоступны магазины, так как они расположены на верхних этажах. По некоторым улицам из-за разбитой тротуарной плитки и здоровому человеку пройти сложно, не то чтобы проехать в инвалидном кресле. Работать всё ещё есть над чем.
Беседовала Евгения Николаева
