Юлия Славянская начала петь о душе, России и о Боге задолго до того, как это превратилось в моду, а разговоры о вере и любви к Родине стали инструментом для достижения каких-то других целей.
Она выросла в Сергиевом Посаде, училась в ГИТИСе, впереди маячил хороший эстрадный контракт, но в последний момент Юлия передумала и выбрала свой путь: скромные залы в российской глубинке, не самая богатая публика, ноль эфиров на больших каналах. Решила, что ей будет лучше с мужем и с детьми и что она вполне сможет отказаться от услуг звёздного продюсера, если рядом есть отец, который возьмёт на себя организацию концертов.
Сергиевопосадцы могут подумать, что никогда не слышали голос Юлии, но это не так: на протяжении многих лет телекомпания «Тонус» каждый вечер заканчивала эфир её песней «Слава Богу за всё» на слова дивеевской монахини Антонии, скончавшейся в 1986 году.
Юлия выпустила несколько дисков, получила ту самую широкую известность в узких кругах, её концерты и выступления можно видеть на каналах «Союз», «Радость моя», «Ля-минор». А за пару минувших лет она дала несколько концертов в исправительных колониях в Вологодской и Челябинской областях.
Если выступить в вологодской колонии предложили организаторы её концерта в Вологде, то поездка в Челябинск складывалась иначе.
Поводом стало письмо, которое она получила от бывшего заключённого. Он рассказал, как был бы рад, если бы те, кто продолжает отбывать срок в его колонии, услышали эти песни, и пригласил её в Челябинскую область, почти за две тысячи километров от Посада.
Через этого человека, которого, как позже выяснилось, зовут Стасом и у которого в жизни теперь есть дети и любимая женщина, дождавшаяся его освобождения, — связались с челябинским фондом «На пороге вечности». Фонд помогает заключённым сохранить достоинство и вернуться к жизни. Так и состоялись концерты, в том числе и в колонии строгого режима.
Мы попросили Юлию и её отца Николая Борисова рассказать о впечатлениях от концертов, о темах для разговора с заключёнными и об изменениях в системе исполнения наказаний, свидетелями которых они стали в ходе этого необычного турне.
«…полный зал молодых женщин, которым меньше всего идёт тюремная одежда»
В основном по 228-й
Первое, что Юлия вспоминает о выступлении в вологодской женской колонии, с которой всё началось, — лязг металлических дверей на входе, где одна идёт за другой. И строгий запрет взять что-либо с собой на сцену. Сотрудники колонии грозились даже отобрать каподастр — зажим для гитарных струн, без которого выступление невозможно. Медицинские капли? Ни в коем случае, тоже оставляйте на входе.
В зале одни молодые лица. Полный зал красивых девушек, женщин, которым меньше всего идёт тюремная одежда. Музыку слушают внимательно, реагируют свободно. Больше всего тут тех, кого называют первичниками, — оказавшихся за решёткой в первый раз.
Почти у каждой 228-я статья УК, за наркотики. Употребляют далеко не все, попались, как правило, на торговле. «В последние годы это просто бич, — говорит Николай Борисов, отец певицы. — Куда бы мы ни приезжали, в каждой колонии полным-полно таких девушек. Смотрю и думаю, ей ребёнка рожать, а ей ещё шесть лет сидеть».
Ещё яркое впечатление — комнаты, где живут заключённые, готовящиеся покинуть колонию. Тех, кому осталось сидеть полгода, переводят в помещение, больше похожее на общежитие или профилакторий в нашем понимании. Это стало настоящим откровением для наших собеседников.
В комнатах арестантки с гордостью продемонстрировали им интерьер: вот тут, говорят, мы повесили вишнёвые шторы, а здесь розовые. Вот тут у них хорошая кухня, где можно что-то приготовить самим, а вот тут душевые, где вполне приличная сантехника.
Здесь они готовятся к выходу, возвращаются к жизни. «Представьте, — говорит Юлия, — они несколько последних лет провели в тюрьме. У них нет мотивации, они теряют навыки. Всё это время они получают готовую пищу, всё за них решают другие люди».
А не образцовая ли это колония, которую показывают всем, кто приходит со стороны? «Не думаю, — отвечает Николай Борисов, — во всяком случае, мы специально комфортные места для концертов не искали».
Кафе за колючей проволокой
Наивно думать, что все тюрьмы в России живут исключительно так — с вишнёвыми и розовыми шторками в комнатах для заключённых, с глажеными полотенцами, аккуратно сложенными в стопочки. И где контроль настолько справедлив и строг, что не то что наркотики, а безопасные капли доблестные стражи отсекают на входе.
И не слишком ли это идиллическая картинка — маленькое кафе на территории колонии, где даже есть автоматы с мороженым? Но и такое видели в российских колониях Юлия и Николай Васильевич. Наличных денег в обороте там нет, и вместо этого стоимость покупки вычитают из заработка осужденных, занятых на производстве. Как правило, швейном. Зарплата около пяти тысяч, мороженое стоит двадцать пять рублей.
«Мы когда собирались туда, думали, что увидим полный мрак, — говорят Юлия и Николай Васильевич, — но мы ошибались».
«Очень часто слышишь передачи, где ФСИН буквально демонизируют. Мы слышим только об ужасах, хотя понятно, что люди везде не ангелы. Но я бы хотел поддержать ФСИН в том, что делается сейчас, в том, что для заключённых создают какие-никакие человеческие условия», — продолжает Николай Борисов, который благодаря этим концертам по-другому взглянул и на самих заключённых.
Большая проблема, рассказывают они с Юлией, в том, что общество не готово принять бывших зэков — для них они по-прежнему носят клейма людей второго сорта. У многих на свободе нет родственников или родственники от них отказались. Им трудно устроиться на работу и некоторые, не прорвав это сопротивление, умышленно снова идут на преступление, чтобы вернуться в этот жёсткий, но привычный мир.
«Да, они нарушили закон и получили наказание. Но они теперь что, прокажённые на всю жизнь?» — задаёт вопрос Николай Васильевич.
Команда аплодировать
Через год после выступления в вологодских колониях у них был концерт в колонии строгого режима в Кыштыме Челябинской области. Сергиевопосадцам удалось поговорить с заключёнными — это были двое убийц, старый и молодой.
Тот, что помоложе, ни о чём не жалеет — одним подонком меньше стало, говорит. Второй с годами раскаялся. Как позже рассказали сотрудники колонии, это типичная картина: почти каждый, кто только начинает отбывать срок за убийство, уверен в своей правоте.
Как и во все другие колонии, в эту они приехали рано, к семи утра. Перед концертом вместе с заключёнными выстояли литургию. Каждое такое выступление помогали организовать около 30 человек — сотрудников фонда, местных политиков, простых людей. Есть среди них бывшие арестанты, а есть те, кто никогда не нарушал закон.
На литургии заключённые в мужской колонии молятся более истово, но на концертах ведут себя скованно, раскачать мужскую аудиторию в тюрьмах намного сложнее, чем женскую. Проявлять эмоции для этих мужчин — если не признак слабости, но что-то такое, для чего нужно распоряжение. В этом убедилась Юлия, когда поняла и просто скомандовала — «А теперь хлопаем!», и как будто именно этого им не хватало — разрешения стать счастливыми хотя бы на час.
Дома ждут не всех: общество и сейчас не готово принять бывших зэков
Владимир Крючев
